Павел ГУТИОНТОВ, спец. корр. “Известий”

Вот уже четвертый месяц у двери кабинета, который занимал судья Кудрин, висит от руки написанная табличка: кто из коллег и в какое время осуществляет за судью Кудрина прием граждан.

Четвертый месяц судья Кудрин не выходит на работу. “Я не считаю возможным для себя продолжать работать в качестве народного судьи, т. к. у меня окончательно развеялись иллюзии по поводу независимости народного судьи при постановлении решений...” — такое заявление он положил на стол председателя суда 2 сентября этого года.

И с тех пор разгружает вагоны на железнодорожной станции.

Что же случилось в Ленинском районном народном суде города Свердловска? Вопрос не праздный: не каждый, согласитесь, день у нас судьи подают в отставку, да с таким, не побоюсь слова, шумом. Но история судьи Кудрина ценна еще и тем, что позволяет, как мне кажется, заглянуть за кулисы сегодняшнего нашего правосудия, механизм которого, как признано, нуждается не просто в смазке, но и в серьезных конструкторских переделках. Суть дела такова.

28 августа милиция задержала нескольких человек из числа собравшихся на митинг, не разрешенный горисполкомом. В силу уже вступили известные указы о порядке проведения массовых мероприятий, и в соответствии с ними были возбуждены дела об административных правонарушениях. Дела эти поступили в суд.

Председатель суда В. Никитин передал их для рассмотрения народному судье Кудрину. При этом сказал...

Стоп. “Вкратце” уже не получается. Здесь уже важны именно частности, детали, а разговоры все, как правило, шли “с глазу на глаз”, без свидетелей, и то, что один из собеседников сейчас вспоминает, другой либо забыл напрочь, либо вообще отрицает категорически... Так что — для объективности—придется излагать когда по две, а когда и больше версий одного и того же события.

Так вот, по словам Кудрина, передавая ему дела, председатель суда сказал ясно и четко:

—Дашь им по пять суток.

Виктор же Петрович Никитин трактует сейчас этот эпизод несколько по-другому. Вроде бы сам Кудрин спросил у него: как решить дело? И председатель—нет, даже не посоветовал... В общем, ответил: мол, смотри—можешь арест определить, можешь — штраф...

И, конечно, настаивает председатель, никаких указаний своему подчиненному он не давал и давать не мог.

Проверке оба утверждения не поддаются.

Сделаю еще одну, как мне кажется, необходимую оговорку. Не хочу и не буду сейчас обсуждать, хороши или плохи люди, называющие себя свердловским отделением “Демократического союза” и пытавшиеся 28 августа собраться напротив городского цирка. Скажу только, что сам я с ними встречался, слушал, и идеи их мне показались глубоко несимпатичными, в этом я со Свердловским горисполкомом абсолютно солидарен. Другое дело, что против идей бороться все-таки лучше именно идеями, а не усиленными нарядами милиции. Горисполком же счел по-другому: поначалу митинг разрешил, а потом разрешение свое отобрал... Впрочем, это — хочу подчеркнуть — его право, предусмотренное законом, и сомнения в том, насколько закон этот совершенен и демократичен, в данном случае роли не играют. Закон есть закон, и неформалы его нарушили.

Только вот определить, в какой мере нарушен закон, может лишь суд и никто более. А в конкретном случае — народный судья Кудрин, вышедший из кабинета начальника с тоненькими папками дел и, как ему показалось, снабженный точными инструкциями о том, как эти дела следует решить.

Предоставлю слово ему самому. Из заявления на имя министра юстиции РСФСР:

“30.8.1988 г. при рассмотрении данного дела адвокат обратился с ходатайством об отложении дела в связи с необходимостью обозрения подлинника решения Свердловского горисполкома. А для этого мне необходимо было послать запрос в горисполком. Дело в том, что работники милиции, арестовывая лиц, находившихся на площади у цирка 28.8.1988 г. в 17.00, руководствовались решением горисполкома от 22 августа. Адвокат же, обосновывая свое ходатайство, представил документ—письмо за подписью первого заместителя председателя Свердловского горисполкома тов. Попова. Из этого письма следовало, что указанное решение горисполкома было принято не 22-го, а 23 августа (согласно закону запретить митинг можно не раньше, чем за пять полных суток. —П. Г.). Мною ходатайство было удовлетворено, дело отложено, запрос написан, но отправить я его не успел... В этот же день мне позвонил заведующий отделом административных органов горкома КПСС Кузнецов В. П. Он поинтересовался, что послужило причиной для отложения дела. Мой ответ его не удовлетворил...”

31 августа через председателя суда Кудрин был вызван в горком...

И снова—стоп! Слово В. Кузнецову:

— Кудрин совершенно неправильно понимает ситуацию. Его не “вызвали”, а пригласили...

Хорошо, пусть пригласили. В совещании, кроме хозяина кабинета, участвовали прокурор района, председатель районного суда, начальник райотдела милиции. Разговор (это Кудрин подчеркивает) велся в абсолютно корректной форме. И прежде всего судье объяснили, что ничего запрашивать у горисполкома не следует (В. Кузнецов: “Я тогда прямо сказал и сейчас повторяю, что это со стороны Кудрина элементарный бюрократизм и волокита...”).

Убедили: подлинника решения горисполкома судья так и не увидел. (Кстати, никак не пойму—почему? Мне его показали. Секретарь горисполкома при этом пояснила: “Мы такие документы особенно тщательно готовим, чтоб ни к одной букве нельзя было придраться, мы же понимаем, что это такое— с неформалами связаться...”).

Но вернемся к совещанию в горкоме. Кстати, В. Кузнецов считает, что собиралось оно вовсе не из-за Кудрина, — просто хотелось посоветоваться о практике применения новых указов, вот и собрались. Какое тут давление на судью — боже упаси...

И снова разные версии.

Л. Кудрин:

— А потом Кузнецов мне тоже сказал, чтобы я участникам митинга дал по 5 суток. Я еще переспросил: может, трех будет достаточно? Кузнецов повторил: пять!

В. Никитин, председатель районного суда:

— Вы спрашиваете, говорил ли кто о конкретном сроке? Да, кто-то сказал, да, о пяти сутках... Но кто — не помню. И сказано это было в форме совета...

В. Кузнецов:

— Я не помню, чтобы кто-то из нас пытался предопределить решение судьи. Сам же я этого не говорил. Что, я не понимаю, что делаю? Я сам четырнадцать лет в прокуратуре работал...

Хотелось мне выслушать и прокурора района В. Аристархова, но сделать этого не удалось. Почему — объясню позже.

1 сентября Кудрин возобновил слушание дела. “Доверяете ли вы суду?”—спросил он обвиняемого. “Вам, Леонид Сергеевич, я доверяю”,—ответил тот...

...В общем, судья Кудрин не внял советам (пренебрег указаниями?). Не только пяти суток не дал—прекратил дело за отсутствием в действиях обвиняемого состава административного правонарушения. Прислушался к доводам адвоката: тот заявил, что, по его мнению, собственно митинга, запрещенного горисполкомом, и не было вовсе — лозунгов не было, ораторов не было, собралась группа людей, стояли кучкой, обсуждали... Что ж, законом само понятие “митинг” не определено, и утверждения адвоката показались судье убедительными...

Прав был Кудрин? Не прав? Областной суд его постановление отменил, вернул дело в тот же суд. и его председатель В. Никитин определил-таки гражданину Шабанову И. В. пять суток ареста (именно пять!). И никаких оснований сомневаться в обоснованности этого вступившего в законную силу решения у меня, разумеется, нет и быть не может. Сомнения вызывает другое.

Кудрин уже приступил к слушанию следующего дела, когда в зал заседаний (он же кудринский кабинет) вошел зам. прокурора района В. Корнилов. Попросил показать уже рассмотренное дело Шабанова, поднял, не раскрывая, папку над головой и заявил, что это постановление немедленно опротестует. В своем заявлении министру юстиции Кудрин специально подчеркнул, что “Корнилов В. Н. в процессе не участвовал, с постановлением не ознакомился. Выходку свою допустил в присутствии судьи, адвоката и примерно 15 человек, слушавших дело из любопытства...”.

Не возвратив дело судье, Корнилов вышел из зала..

Затем по внутреннему телефону позвонил председатель Никитин. По словам Кудрина, Виктор Петрович пообещал, что отвечать судья будет не перед ним, Никитиным, “а перед Советской властью”. Сам Никитин сейчас подобных своих слов вспомнить не может, но процесс был записан на диктофон и ответная реплика Кудрина зафиксирована на пленке: “Почему вы считаете, что я провинился перед Советской властью?...”

Затем в зал вошла секретарь суда в сопровождении подполковника милиции Казанцева, проходившего по делу в качестве свидетеля. Секретарь сказала, что оставшиеся два административных дела председатель просит передать ему, и тут же при всех вручила обе папки милиционеру, тот их и унес. Начальник отдела юстиции облисполкома Г. Дмитриев сказал мне потом: “Об этом факте я узнал только в Москве, на коллегии министерства. Узнал и ужаснулся...”

Но ужаснулся происходящему Геннадий Петрович только в ноябре. А тогда, 1 сентября, он лично приехал в нарсуд, с глазу на глаз переговорил с Кудриным, после чего тот и написал заявление о том, что все его иллюзии окончательно развеялись. Более того, сдал партбилет и заявил, что выходит из рядов КПСС добровольно...

Слова из песни не выкинешь — это, конечно, не метод в борьбе за свое профессиональное и человеческое достоинство. Потому и не собираюсь делать из Кудрина героя. Он не победил — он ушел, понятия все-таки далеко не равнозначные. Но стоит прислушаться и к мнению секретаря парторганизации судьи Л. Чаиркиной, которая сказала мне, а потом повторила и на партсобрании:

—Он не сломался. Это его сломали...

...Несколько слов собственно о Кудрине Леониде Сергеевиче, разгружающем сейчас товарные вагоны. Прежде всего чисто биографические данные.

Тридцать восемь лет. Вырос в детдоме. Имеет два высших образования — педагогическое и юридическое. Женат, дочь Вероника...

Что еще?

Г. Дмитриев, начальник отдела юстиции, едва я успел ему представиться, достал кудринский личный листок, показал, как, оказывается, много мест работы сменил до суда Леонид Сергеевич. Но добавил: “Знаете, мы проверили, везде о нем отзываются в высшей степени положительно...”

А какой он судья?

Работает лишь два года, отвечали мне, опыта, конечно, не хватает... Но, как подчеркнул председатель суда Никитин, никаких претензий по работе у него к Кудрину не было.

По числу рассмотренных в этом году дел судья Кудрин шел на втором месте среди восьми судей района. Существование валовых показателей в работе юристов восторга, понятно, не вызывает. Но Кудрин оказался единственным, кому прислали письмо с благодарностью те, кто у него процесс проиграл,—это тоже было...

Судьи говорили мне о том, что он бывает чрезмерно мнителен, что достаточно трудно сходится с людьми... Но прозвучала и такая характеристика, записанная мною дословно: “Кудрин не способен на ложь, и если он что-то сказал—я ему верю на все сто процентов... Очень совестливый. Ранний человек для нашего времени. Мы ведь так привыкли вертеться... Что, разве мне по телефону никогда не звонили с указаниями? Я выслушаю, трубку повешу и смолчу... Он—не может...” Он не смог.

Надо сказать, что Кудрина — и достаточно решительно — поддержали его коллеги.

Комиссия, созданная партийной организацией, среди, прочего ясно записала в своей справке: “В нарушение конституционного принципа независимости судей и подчинения их только закону произошло вмешательство в судебную деятельность как со стороны ГК КПСС, так и со стороны начальника отдела юстиции...”

Четверо судей подписали письмо в “Известия”, в котором рассказали нам об этой истории максимально откровенно и без оглядки на возможные последствия.

Так же мужественно подписали судьи и протокол по итогам работы в Свердловске представителя Минюста РСФСР, что стало основой для решения коллегии по этому вопросу.

Но вот что еще очень и очень важно.

Судья Чаиркина сказала мне:

— На партсобрании я говорила о том, что рада за себя и своих коллег, что мы все-таки выдержали тяжелейший прессинг, которому подвергались. А потом подумала, что радоваться особенно и нечему: почему вообще мы должны подвергаться этому прессингу?..

Да, к сожалению, чрезвычайным происшествием в Свердловске стала лишь сама “акция протеста”, предпринятая Леонидом Кудриным, а вовсе не факты давления на судью, откровенное попрание принципа его независимости. Я был в городе через три с лишним месяца после самих событий — никакого обсуждения их пока не состоялось и не предвидится, соответственно и выводов из них никто не делает. В этой командировке мне было трудно работать: практически все, с кем я ни встречался, на все вопросы по этому делу отвечали, что они “не в курсе подробностей”, — помните даже начальник отдела юстиции о том, что творится в его судах, узнал лишь на коллегии министерства... “Не в курсе событий” и обком, и горком, и райком партии — все вот уже три месяца ждут решения “по делу Кудрина” первичной организации, а сами пока (вот уж где подлинный демократизм!) ни во что не вмешиваются...

Эту историю многим очень хочется побыстрее забыть. Но — мешает Кудрин. Дело в том, что коллегия Минюста признала его уход с работы вынужденным, согласия на его отзыв не дала. И ситуация сейчас действительно странная: человек четвертый месяц не выходит на работу, а его зовут и зовут. “Ну что ему надо? — спрашивал меня Г, Дмитриев, получивший наколлегии министерства выговор. — Я старше его на двадцать лет, но я готов поехать к нему домой и извиниться. Да захочет — пусть завтра же приступает к выполнению своих обязанностей...” И опять: “Ну что ему надо?..”

В том-то и дело, что Кудрину уже ничего от отдела юстиции не надо. Он действительно не хочет возвращаться — даже на белом коне победителя, и, боюсь, даже извинения Геннадия Петровича делу уже не помогут. Честный и совестливый человек действительно за два года разочаровался в работе, к которой столько лет стремился.

И он ли один?

Профессия судьи становится все менее и менее престижной — в том числе и среди студентов юрфаков. А ведь хотелось бы, чтоб именно в судьи шли “самые-самые”. Пусть будет плох следователь, прокурор, адвокат, но уж на судью у всех нас в полном смысле слова последняя надежда. За ним ошибки исправлять уже некому...

Но сегодня у судьи едва ли не самая низкая среди всех юристов зарплата, материальное снабжение суда не поддается описанию (пожалуй, только в суде и можно увидеть объявление типа: “Бумагой для заявлений посетители не обеспечиваются”). Работа же—на износ. Мне рассказали, что в этом же Ленинском суде во время процесса упал в обморок судья, 33-летний здоровяк. Диагноз — нервное истощение...

Не один, не двое судей говорили мне во время этой командировки: “Мы не держимся за свою работу”,—и, поверьте на слово, это были не худшие судьи...

...Что же надо Леониду Кудрину?

— Я прекрасно понимаю, что это им надо, чтобы я вышел на работу — сразу все проблемы с плеч долой. Но я вовсе не хочу облегчать им жизнь, все равно мне никто всей этой истории не простит, и на следующих выборах меня просто тихо не выдвинут...

Что ж, как и всякий судья, Кудрин прекрасно знает по собственному опыту, как долго водят кандидата по высоким кабинетам. И что достаточно не понравиться в любом из них, чтобы тебя не рекомендовали. Способов борьбы с подобной практикой Кудрин не видит...

Повторяю, беда не только в том, что на того или иного судью пытаются оказать давление. Беда и в том, что эти попытки так легко сходят с рук тем, кто давит, — даже в редчайших случаях, когда об этом становится известно.

Прокурор района Аристархов внимательно изучил мое редакционное удостоверение, пригласил садиться: “Слушаю вас”.

— Василий Иванович, меня интересует отношение прокуратуры к тому, что произошло в районном суде. Я в связи с Кудриным...

Прокурор помолчал, подумал.

— А знаете, — сказал наконец, — я не буду отвечать ни на один ваш вопрос.

Вот и все. Я убрал блокнот и попрощался.

И сейчас хочу задать вопросы, на которые отказался отвечать Аристархов, непосредственно через газету.

— Насколько, по мнению прокурора, соответствует все произошедшее с судьей Кудриным принципу независимости судей?

—Считает ли, в частности, прокурор района, что закон допускает проведение “консультационных встреч” в ходе процесса, подобных той, что была проведена в горкоме партии с его, прокурора, участием?

— Если да, то как часто такие встречи проводятся?

— Если нет, рассматривались ли в дисциплинарном или каком-либо ином порядке действия самого Василия Ивановича и его подчиненных, участвовавших в этой истории?

Я, конечно, понимаю, что все эти вопросы для прокурора Аристархова достаточно неприятны. Но они остаются открытыми и адресованы именно ему, прокурору...

...А еще “дело Кудрина” в очередной раз показало, как неостановим процесс выпрямления человека, начавшийся буквально на наших глазах. А не только, через какую толщу асфальта предстоит еще пробиваться этим росткам человеческого достоинства и самоуважения.

Мне рассказывали, что недавно на кустовом совещании судей выступивший зам. пред. облсуда попал под такой шквал вопросов, то воскликнул:

—Да здесь ползала потенциальных кудриных!..

Если это действительно так, нам есть на что надеяться.

Copyright © 1999 Ural Galaxy