ПЕРЕСТРОЙКА В СВЕРДЛОВСКЕ ГЛАЗАМИ НЕФОРМАЛА

субъективные заметки

Прочитает иной человек заголовок и, может быть, даже отвернется, забросит мой текст подальше. Подумает: это ж какие неформалы? Эти, которые наркоманы и тунеядцы, завсегдатаи дискотек и пивных баров, любители грохочущей музыки и острых ощущений? Да на кой мне ляд читать про их тусовки и прочую белиберду...

И невдомек такому читателю ("спасибо" газетам, журналам, радио и ТВ!), что речь совсем о других неформалах. Тех, что начинали поиск нового - хорошо забытого старого - пути развития России. В середине 80-х годов всех представителей самодеятельных объединений старались постричь под одну гребенку, а то и замазать одной краской. Пусть народ думает: вот де, неформалы, а вот мы - нормальные работные люди. В число "самодельщиков" ретивыми партийными журналистами были зачислены и рокеры, и панки, и металлисты, и члены политклубов (общественно-политических объединений). О последних как раз и пойдет речь в наших заметках. О тех людях и событиях, которые коренным образом изменили облик не только бывшего Советского Союза, но и всей нашей планеты. Хорошо это или плохо - судить не нам. Постараемся лишь описать некоторые события середины-конца 80-х годов в Свердловске. Изнутри описать.

Автор, весна 1998 года.

Пить надо меньше

Лично меня перестроечные ветры коснулись в дембельском поезде. В мае 1985 года я покинул приморский городок Уссурийск, неподалеку от которого располагался наш гарнизон. Не помню уж откуда - то ли из газет, то ли от словохотливых попутчиков - узнал об антиалкогольном Указе. Тогда мало еще кто прогнозировал столпотворения у винных лавок, талоны на водку и прочие прелести отрезвления русского народа. Хотя, не спорю, по сути идея была верная. Только вот, как водится, чиновники позабыли о неведомых "оврагах". Или о "врагах", как позже пытались уверить некоторые яростные борцы за трезвость. Впрочем, это тема отдельного разговора.

Как у человека, равнодушного к спиртному, весточка о деяниях нового генсека Михаила Серегевича Горбачева у меня особо бурных эмоций не вызвала. Но как-то сразу настроила на Большую Перемену. Вроде как легкая тучка пробежала по небу. Тучка-предчувствие грозы общественного переустройства. По приезде в Свердловск меня почти сразу же охватила свежесть словно снующего из одного конца города в другой "ветра перемен". Тяга к обновлению нашего серенького социалистического житья-бытья была, наверное, прежде всего внутренней потребностью. Не только лично моей. Тучи над номенклатурно-коммунистическим режимом сгущались не "понарошку". Внутреннее ожидание глобального переворота всего жизненного уклада меня не обмануло. Жизнь через полтора года завертелась-закрутилась и "помчалась колесом"...

Случайная встреча

В один из весенних дней 1987 года я бодро вышагивал по ул. 8 Марта. Иду и вдруг навстречу - знакомое лицо. Сергей... Почти сразу в памяти всплыли абитуриентские будни, когда мы - будущие студенты - еще только гадали о своем университетском будущем. Сергей Белых (если верно - из Удмуртии) был одним из нас. Идейно убежденный, почти наизусть знавший "Что делать?" Чернышевского, он приехал поступать на отделение научного коммунизма философского факультета. Мы с ним подолгу выясняли: что ж такое - этот коммунизм. И даже, помниться, на одной из лекций для "абитуры" послали преподавателю записку с вопросом насчет перспектив нашего "светлого будущего". Ответа не дождались. То ли записка не дошла через десятки рук, то ли лектор не счел нужным разрешить наши сомнения. В общем и целом точка в наших дискуссиях (я уже тогда сомневался, а вот мой товарищ истово верил в коммунизм) так и не была поставлена. Пути-дороги вскоре разошлись: Сергей не поступил с первого раза, а мне через год довелось обуть кирзовые сапоги между приморскими сопками.

До памятной весенней встречи виделись мы с Сергеем лишь мельком. на этот раз он был со спутницей-студенткой. И торопились они в редакцию "Уральского следопыта". К Липатникову, многозначительно пояснил мой знакомый. Слово за слово, выяснилось: Юрий Васильевич Липатников - лидер нового историко-культурного объединения "Отечество". Деятельность объединения за несколько месяцев (с конца 1986 года) успела обрасти самыми невероятными слухами. И как я понял, Сергей хотел при личной встрече разобраться, где правда, а где ложь.

Настроение у меня было самое боевое. Вокруг трещали о перестройке. И газеты, и радио, и телевизор. Шума было много, но ясности маловато: кто виноват? что делать? Вечная российская головная боль! Уже стали твердыми убеждениями прежние мои поверхностные догадки о мраке "коммунистического" будущего, которое готовили нам лживо- властолюбивые генсеки и вожди "всего прогрессивного человечества". Правда, на заре перестройки думалось - не туда идем только из-за неверности советских лидеров верным, на самом деле, идеям марксизма. А раз не туда топаем, значит, надо компас заменить или проводника.

Как показалось при первом знакомстве, Липатников знал, где добыть точный компас. Да и сам производил впечатление опытного провожатого в неизвестную страну под названием "обновленная Россия". Тогда как-то даже и не подумалось, что первый взгляд на человека может быть и обманчивым. Что, впрочем, неудивительно при зажигательном темпераменте Юрия Васильевича. Харизматический лидер, одним словом. Таким людям трудно противостоять даже мысленно, не говоря уже о гласном выражении своего несогласия.

Протест против перестройки... Свердловска

Несколько слов о событиях, о которых у меня отрывочные сведения. Но оставить их в стороне никак нельзя, поскольку они имеют важное значение для понимания сути происходящего в "Отечестве". Самые первые публичные выступления тех, кто приходил в историко- культурное объединение, были связаны с градостороительной ситуацией в центре Свердловска. Горячо обсуждалось, к примеру, строительство нового здания "Метростроя" рядом с площадью 1905 года. Основной аргумент против, высказываемый представителями "Отечества", звучал так: новоявленная громадина будет портить исторически сложившийся архитектурный ансамбль. Тогдашние градоначальники и партийные чины, определявшие градостроительную политику, старались попросту отмахнуться от настойчивых протестов. И это еще более подогревало несогласных с "партноменклатурным" решением.

Вторым знаменательным (и в то же время скандальным) событием стало обсуждение двух спектаклей - "Недоросля" в Театре юного зрителя и "Сказки о царе Салтане" в Театре оперы и балета. Создателей постановок винили в искажающей русскую классику трактовке. Если в случае с центральной площадью города накал страстей был скорее местного масштаба, то театральный конфликт вырос до масштабов страны и даже мира. Искажение классики приравнивалось некоторыми (лишь!!!) поборниками русской культуры к проискам тайных сил. Еще точнее - масонов и сионистов. Особо рьяно отстаивающие сию точку зрения были зачислены в лагерь антисемитов. Затем туда же препроводили и все "Отечество". А зря!.. Такое огульное навешивание "ярлыков" на всех, кто имел отношение к "Отечеству" (а приходили туда и евреи, на равных участвовавшие в собраниях) разобраться в сути театральных претензий не помогло, только запутав ситуацию.

Впрочем, я не буду отрицать: повод зачислить себя в число евреененавистников некоторые члены ИКО давали. И неоднократно. Скажу сразу, что такая вот мельтешня вокруг сионизма и масонства, в конечном итоге, и послужила одной из причин моего (и некоторых моих товарищей) ухода из "Отечества". А ведь первоначально сюда меня привлек дух подлинного демократизма, царивший на сборах членов объединения. Обсуждались, наряду со злополучной темой тайных влияний, и многие другие, имевшие самое прямое отношение к первым шагам гласности и открытости нашего "железнозанавешенного" города. Да и, чего греха таить, всей страны Советов.

Стоп: это провокация!

Опишу один случай, как нельзя лучше характеризующий атмосферу страха и подозрительности не только (просто уверен!) в моем близком окружении. Произошел он до знакомства с Липатниковым. На одном из крупных городских предприятий мы собирали подписи, по комсомольской линии, в поддержку борца за права американских индейцев Леонардо Пелтиера. И я по этому поводу даже тиснул небольшую заметочку в газету "На смену!". И вот в один из последующих дней в комитете ВЛКСМ раздается звонок...

Спрашивают меня. Звонивший задает странный вопрос: почему вы не защищаете Андрея Сахарова, а занимаетесь каким-то Пелтиером. У меня не сразу нашелся ответ. Помню первую мысленную связку: Сахаров - диссидент - КГБ - провокация! Возможно, конечно, человек на другом конце провода искренне желал направить наши молодые силы в демократическое русло... Но тогда сознание подсказало единственно верный вариант общения - осторожность. Я предложил все обсудить при личной встрече. Трубку тотчас повесили.

До сих пор для меня остается неясной цель звонка? Ведь совершенно очевидным представлялось, что комсомольцы нашего предприятия (даже если удастся убедить меня) никогда не пошли бы на акцию в защиту диссидента, о котором, к тому же, судить могли мы только по отрывкам из обрывков досужих разговоров да "очернительным" статейкам...

Этот случайный звонок на самой заре перестройки запомнился именно благодаря удивительно однозначной реакции - провокация, конечно, провокация! Как может нормальный (в моем тогдашнем представлении) человек говорить о защите диссидента, да еще по телефону. Уже после телефонного разговора я начал размышлять более взвешенно. И тогда-то возникла слабая надежда, что далекий голос, призывавший поддержать академика Сахарова, мог быть искренним, а не фальшивым.

"Мемориал" жертв и... палачей

Одна из жарких схваток, может быть, первая такого характера, произошла в ДК Уралэлектротяжмаша, где в мае 1987 года актив "Отечества" встречался с ветеранами Великой Отечественной войны. Помимо рассказа о работе историко-культурного объединения завязался горячий спор о строительстве мемориального комплекса на Ивановском кладбище. Акцию "Коммунары" курировали комсомольские лидеры, которые и пришли отстаивать свои идеи.

Вместе с другими представителями историко-культурного объединения я пытался доказать, что негоже высекать рядом имена жертв сталинских репрессий и их палачей. Ведь, не секрет, что многие первые коммунары попали в неумолимые жернова адской идеологической мельницы, перемоловшей сотни тысяч. А иные стали слепыми исполнителями диктаторской воли. Судьба жестоко подшутила над теми, кто в 20-е и 30-е устанавливал Советскую власть на Урале. Кровь породила кровь.

С другой стороны, я считал совершенно справедливым и другое утверждение лидеров "Отечества": нельзя рушить кладбище, пусть и самый край его. Не лучше ли будет, доказывали мы своим ровесникам- функционерам ВЛКСМ, навести порядок и чистоту на месте захоронения наших земляков и этим ограничиться. Не воздвигать очередного колосса на глиняных ногах, а позаботиться о достойном виде Ивановского кладбища!

Увы, молодые идеологи были неумолимы, считая свою позицию единственно верной.

Что ж, побывайте ныне у "коммунарской" мемориальной стены - монументализм запустения и ничего более...

Бюрократ - враг, но главный ли?..

Не все однозначно правильным казалось мне и в идеологии лидеров ИКО "Отечество". С первых же месяцев большие сомнения вызывали суждения некоторых членов ИКО относительно "малых групп", масонов и людей еврейской национальности. В обсуждения на эти темы я старался не втягиваться, пытаясь во всем разобраться без посторонней помощи. Итогом самостоятельных размышлений стал постепенный отход от деятельности ядра "Отечества" и создание сначала секции в рамках ИКО, а далее - самостоятельного политклуба "Искра". Кроме того, нас - тех, кто приходил на заседания "Искры" - больше волновали политические вопросы в их историческом и современном российском преломлении, чем ситуация вокруг возрождения русской культуры. Вне сомнения, первое включало в себя и второе, но именно как "второе". Наверное, мы обедняли себя, мало интересуясь вопросами культуры, но на все просто-напросто времени не хватало.

Характерные разногласия возникли у меня и по поводу бюрократии, которая Юрием Васильевичем Липатниковым была объявлена главным врагом возрождающейся России. В ДК Уралэлектротяжмаша он как раз ссылался на недавно вышедшую книгу "Самый худший внутренний враг". В ней все беды нашей многострадальной страны сваливались на одного козла отпущения - бюрократа. Тогда я еще не был знаком с классиками социологии и общественной мысли (как Макс Вебер, например), но все же было сомнительно, что бороться перво-наперво надо с бюрократами. Тогда, мол, все наладится... Понемногу я утвердился в мысли: многое зависит от общей, исторически сложившейся в нашей стране, системы государственного управления, которой подчинен отдельно взятый бюрократ. Есть сдержки и противовесы, есть контроль и сменяемость чиновников - бюрократ тогда не очень-то и страшен. Значит, и борьба с ним, отдельно взятым, вырванным из контекста иерархической пирамиды, - это самая настоящая пальба из тяжелых орудий по воробьям.

Однако многие общественные акции "Отечества" во главу угла ставили именно теоретических "артобстрел" советских бюрократов. Отчасти, это понятно - с КПСС как с системой напрямую тягаться было трудно и, прямо скажем, опасно (опять же - глядя из будущего - чем "демократическая" иерархия отличается от прежней коммунистической!). Но с другой стороны, никто ведь не мешал проводить более углубленные дискуссии о "механизме торможения" (как принято было тогда выражаться по поводу радикального обновления "реального социализма"). Отнюдь не такие, как, скажем, обсуждение теоретически слабой статьи Сергея Андреева "Причины и следствия" (журнал "Урал", 1988. № 1). Читательская конференция по этой поверхностной публикации, организованная "Отечеством", для меня явилась ярким доказательством идеологической и политической слабости историко- культурного объединения.

Размышления Андреева о причинах неудачного развития нашей страны сводились к критике бюрократии как паразитирующего класса. Автор, опиравшийся на революционные выводы марксизма, совершенно не вник в суть исторического процесса в России. Мало того, он даже не вдумался во многие положения марксизма (свою опору!), в частности, не учел ранние работы Маркса (о чем подробно на читательской конференции говорил я, пытаясь донести до участников обсуждения трезвый, о чем редко вспоминают, взгляд Маркса на природу бюрократии).

И такое вот поверхностное теоретизирование, не выдерживающее критики даже с позиций марксизма, выдавалась за теоретическую основу демократизации Советского Союза. Каша в голове, в конце концов, привела к парламентским склокам, всплеску кровавого гражданского противостояния и многочисленным вооруженным конфликтам. Для меня это теперь - бесспорная истина. Деятельность ИКО "Отечество" лишь один из ярких примеров кашеобразного "теоретизирования" и беспорядочной политагитации.

Дубинноголовый политик (без разницы - демократ или коммунист), рвущийся к власти не мытьем, так катаньем, - вот самый худший внутренний враг.

От гласности - к свободе печати

Из первых моих самостоятельных дел, в содружестве с другими активистами ИКО "Отечество", вспоминается сбор материала в первый номер бюллетеня историко-культурного объединения. Юрий Васильевич Липатников предложил, учитывая профессиональные навыки, мне и еще некоторым ребятам подготовить сборник о работе объединения. Это было первое реальное дело и я без долгих раздумий согласился. Номер готовился на подъеме, с большим энтузиазмом. Материалы носили, в основном, хроникальный характер. В частности, впервые заявила о себе наша секция ИКО "Отечество" - СЭФ (социально-экономико-философская). В бюллетене мы напечатали тематический план дальнейшей работы, надеясь на привлечение новых людей. Надежды оправдались - секция выросла. Самое жаркое время было летом 1988 года, когда собирались еще в ДК им. Свердлова, на базе "Отечества". К концу сезона переместились в ДК Ленинского района на ул. Сурикова, 31, постепенно отойдя от совместной с ИКО деятельности.

В связи с нашими потугами (до настоящего журнала мы, естественно, не дотягивали из-за мизерности тиража) в сфере свободной прессы, вспоминается еще одно издание - "Слово Урала". К нему свою руку приложили, по моим данным, активисты объединения "Митинг-87" и Демократического Союза. "Слово Урала" было более радикальным, чем наши бюллетени (которых при мне вышло, насколько помню, три), и напоминало своей направленностью московский самиздатовский журнал "Гласность" Сергея Григорьянца.

Секцию сменяет политклуб

Со временем, однако, наша обособленность начала вызывать некоторые недоуменные вопросы у активистов "Отечества". И тогда мы решили "самоопределиться" - нашли помещение (ДК Ленинского района) и создали политклуб "Искра". Название принадлежит Андрею Власову. С ним я познакомился на "плотинке" во время бурных дебатов, устраиваемых "Митингом-87", и пригласил в нашу секцию. Название, прямо скажу, вызвало некоторые споры, но в итоге было утверждено. Меня сначала не устраивала явная ассоциация с большевистской "Искрой" и жестким ленинским стилем политического поведения. Ко времени образования нашего политклуба я радикально разошелся с ленинизмом-сталинизмом, в глубине души начиная ревизовать и марксизм. Но поскольку наследие Маркса еще достаточно активно использовалось демократами в борьбе со сталинистами, мы взяли за теоретическую основу именно его. Оговорили, правда, в программном заявлении, что наш марксизм творческий (эта формулировка принадлежала мне). Как раз "творческий марксизм" до некоторой степени примирил меня с проленинистским названием нашего политклуба.

Практически-теоретической основой нашей деятельности была объявлена статья (по сути программная для всего демократического движения) доктора исторических наук, ректора Московского историко- архивного института, участника ХIХ партконференции Юрия Афанасьева "Перестройка и историческое знание" (Литературная Россия, 17.06.88 г.). В ней декларировался окончательный разрыв с ленинизмом- сталинизмом и в теории, и на практике, хотя, конечно, в достаточно сглаженной форме. Однако даже такая форма не спасла уважаемого ученого, а в ближней перспективе и активиста-демократа, от разгромной статьи в "Правде". Тогда мы, солидаризируясь с Афанасьевым, написали письмо в этот антиперестроечный печатный орган, где аргументировано изложили свою позицию относительно "макулатурных" высказываний правдистов. Окончательный текст подготовил Станислав Рыбин. После обсуждения сие послание мы направили в Москву. Ответа, естественно, как и публикации хотя бы выдержек из нашего обращения (оно было достаточно объемным), мы так и не дождались.

Опальный судья

Несколько месяцев нашего существования в форме политклуба позволили, до некоторой степени, выпустить теоретический "пар". Многие темы, волновавшие не только нас, но и всю страну, были обсуждены. На что-то не хватило сил и мозгов. Так или иначе часть наших активистов начали склоняться в сторону практической деятельности. От разговоров перешли к делу - близилась кампания по выбору депутатов Верховного Совета СССР (того самого, за трансляциями которого следили миллионы - куда там нынешним сериалам против такой телеаудитории!).

Две кандидатуры активно обсуждались в печати и на различных массовках-тусовках: академик Геннадий Месяц и опальный судья Леонид Кудрин. В демократических кругах Свердловска против первой кандидатуры было стойкое предубеждение: мол, ставленник партноменклатуры (сегодня задним умом понимаешь, что мнение сие было лишь отчасти верным, и, наверное, Месяц принес бы больше пользы, чем Кудрин). Поэтому ничего другого не оставалось свердловским демократам, как отстаивать бывшего судью. Несколькими месяцами ранее предвыборной кампании Леонид Кудрин, надо отдать должное его гражданской позиции, отказался участвовать в расправе над участниками сходок на "плотинке", где верховодили представители "Митинга-87". Попросту говоря, он не вынес обвинительного заключения против ядра митингующих.

Принципиальность судьи стоила ему должности и партбилета. Если с первой он расстался почти в принудительной форме, после активного шельмования со стороны партийных бонз, то со вторым - добровольно. И это стало предметом широкой волны одобрения со стороны тех, кто все силы положил на свержение ненавистного коммунистического режима. Естественно, в лагере партийных функционеров сразу же раздались осудительные вопли, которые, правда, еще более укрепили авторитет своенравного судьи.

Расставшись с почетной, но малозначимой в советской правоохранительной системе (в отличие от прокуратуры и милиции) должностью, Кудрин подался в обыкновенные грузчики. И, таким образом, из разряда интеллигенции, обслуживающей партийно- государственную машину, переместился в ряды рабочего класса. Хотя это была самая низшая пролетарская ступень, все же, в полном соответствии с официальной идеологией, вполне уместна была агитация за Кудрина как представителя "самого передового класса советского общества". Партфункционеры оказались в петле собственных теоретических пристрастий. А табуретку из под их ног не преминули выбить в ходе выборов избиратели, среди которых большая часть была настроена против нынешнего режима. Одни - из соображений, что номенклатурщики зажрались и пора их гнать в шею, а самим строить подлинный, без искривлений, социализм. Другие вообще не переваривали коммунистов. Третьи - формирующийся "депутатский" клан - пытались на антикоммунистической риторике заработать победные очки. В итоге - депутатом Верховного Совета СССР последнего созыва стал Леонид Кудрин. "Понять и действовать"...

В одном из номеров "Комсомольской правды" за 1987 год была опубликована статья под заголовком "Понять и действовать". Речь в ней шла о неформалах, в частности, о тех, кто занимался политикой. Почему такое название публикации? Да потому, что основной ее пафос заключался в призыве сначала разобраться в ситуации, а потом уж действовать. То есть такая сдерживающая порывы молодой души подсказка. После этого появились подборки откликов с мест, как тогда было принято. Много интересного можно было найти в той разнообразной "географии". Но самое главное, что я вынес из чтения этих дискуссионных листков - разобраться в политической и экономической ситуации действительно надо! Чтобы сформировать основные постулаты личной и общественной программы действий! И только потом активничать на политическом фронте.

На мой взгляд, такое отношение к неформальному движению во многом было обусловлено чертами моего характера, воспитанием, образом жизни. К сожалению, далеко не все мои товарищи по политклубу разделяли такие взгляды. Большинство с головой ушло в практическую политику (на волне демократизации некоторые стали депутатами, администраторами, местными лидерами первых демократических партий и движений). Мой взгляд на мир мало кого вдохновлял и тогда я решил углубиться в учебный процесс - благо в конце 80-х была широкая свобода выбора для самостоятельных исторических исследований.

Ни в коей мере не могу отделить свои размышления об исторической миссии большевизма в России от деятельности в качестве члена политклуба "Искра". Первые проблески понимания трагической судьбы социал-демократии на отечественной почвы связаны с нашими жаркими спорами о марксизме и ленинизме.

Самостоятельное углубленное изучение первоисточников привело меня к глубокому убеждению, что марксизм - и философски, и политически противоречивая теория. На нее в России наложились теоретические предпочтения первых социал-демократов, затем раздерганные по кускам в политических битвах между большевиками и меньшевиками. По сути марксизм-ленинизм (плюс сталинизм, хотя и отдельной статьей) это невообразимая эклектика, клочковатость и мешанина, преподносимая в разные периоды ХХ века по-особому. Неизменной была только оценка (сначала в глазах меньшинства - по невежеству, затем большинства - по принуждению): "единственно верная" теория развития человеческого общества. Глобализм претензий при мизерности логики. Плод человеческого разума, выдаваемый за некое внечеловеческое откровение...

"Плачущий" большевик Бухарин

Мои поликлубовские выступления и реплики плавно перетекли на страницы студенческой курсовой работы "Экономическая дискуссия между Бухариным и Преображенским на страницах партийных изданий 20-х годов". Теоретическая разработка этой темы была очень плодотворной в плане моего политического, экономического и отчасти философского развития.

В 1988 году широко отмечалось столетие Николая Ивановича Бухарина. Задолго до этого события во многих периодических изданиях появились разнообразные статьи, призванные реабилитировать имя честного большевика. В общем и целом, акция удалась. Бухарин предстал в глазах большинства как противник сталинских методов, активный сторонник НЭПа, человек совестливый и сострадательный. Особенно запомнился мне один эпизод, со слов Анны Лариной (второй жены большевистского вожака) пересказанный в "Огоньке": Бухарин плачет, когда узнает об ужасах новой, конца 20-х годов, продразверстки в крестьянских хозяйствах.

В некоторых городах были даже созданы политклубы имени Бухарина, ставившие своей задачей возвращение к идеям новой экономической политики в трактовке Николая Ивановича. Согласен - всплеск общественного интереса к одному из первых "врагов народа" многим открыл глаза на причины и методы сталинских злодеяний. Но с другой- то стороны - произошла очередная кумиризация человека, который (как стало мне вскоре ясно) совершенно запутался как в теории, так и в практике "социалистического строительства".

Прежде всего, никогда Бухарин не был активным борцом против Сталина, а скорее - пособником некоторых злодеяний последнего. Участие во внутриверхушечных склоках привело к окончательной изоляции Бухарина и к его аресту. Действительно, с середины 20-х годов "плачущий" большевик стал пропагандировать НЭП. Однако, его агитки не имели под собой никакой почвы - ни теоретической (с точки зрения революционного марксизма), ни практической (с точки зрения происходящих в аграрной стране индустриальных потрясений).

Человек, предсказавший ГУЛАГ

Бессмысленность большинства публичных заявлений Бухарина становится очевидной, если обратиться к суждениям его оппонентов. Самым крупным из них, на мой взгляд, является Евгений Алексеевич Преображенский - фигура почти забытая нашими историками и экономистами, но весьма колоритная именно в теоретическом плане (хотя и на практике этот большевик сделал немало).

Вкратце раскрывая суть концепции Преображенского, можно смело утверждать, что этот теоретик ясно видел перспективы насильственной индустриализации страны Советов. Мало того, он понимал неизбежность насильственного развития российской экономики, массовых жертв. Еще в середине и конце 20-х годов он все это интуитивно уловил и даже обстоятельно аргументировал свою точку зрения в различных статьях и солидном труде "Новая экономика" (вышел первый том и некоторые главы из второго).

В период насаждения лживо-пропагандистских лозунгов свободы крестьянского хозяйствования Преображенский показал со всей очевидностью подоплеку таких агиток - охмурить народные массы, а затем отобрать нажитое праведными трудами добро. Следующий этап - крепостная индустриализация: перекачка людских и материальных ресурсов в города, строительство промышленных гигантов, командно- насильственный стиль управления экономикой. Понятно, что такие выкладки не могли быть приняты тогдашним альянсом Сталина и Бухарина. Первый скрывал свои истинные диктаторские намерения, желая втихую заполучить всю полноту власти. Второй был близорук - политически и экономически.

Товарищи-господа, а что дальше?.. Копаясь в архивах, разбирая хорошо сохранившиеся благодаря спецхрану коммунистические газеты 20-х годов и книги дореволюционной ленинской гвардии, я со всей ясностью понял - о России ХХ века мы знаем ничтожно мало. Раз нет у нас прошлого - нет и будущего. Как же можно агитировать массы? Почему мы призываем к новым ценностям, не разобравшись до конца со старыми. Из крайности - в крайность, а в душе-то пустота. Извините, господа-товарищи, мне с вами не по пути.

Таково было мое мироощущение в начале кампании по выдвижению бывшего судьи Леонида Кудрина в депутаты Верховного Совета СССР. И тогда я принял единственно верное (и сегодня продолжаю так считать) решение - отойти от демократического "действия" и углубиться в процесс "понимания". Способствовало такому повороту, вне всякого сомнения, изобилие доселе запрещенной литературы - политической, исторической, философской.

Несколько лет назад, в середине 90-х, читая книгу "Разговор на проселочной дороге" (сборник работ известного немецкого мыслителя Мартина Хайдеггера), в статье "Что значит мыслить?" я обнаружил изумительный пассаж. Перекличка с моими размышлениями на тему "понять и действовать" очевидна. "Требующее осмысления, - писал Хайдеггер, - проявляет себя в том, что мы еще не мыслим. Все еще не мыслим, хотя состояние мира все настоятельнее требует осмысления. Правда, кажется, ход событий способствует скорее тому, чтобы произносить речи на конференциях и конгрессах, и вращаться в одних лишь представлениях о том, что должно быть и как нужно это сделать. Следовательно, не хватает действия, а ни в коем случае не мышления. И все же, возможно, что человек до сих пор веками слишком много действовал и слишком мало мыслил."

И немного далее в этой же книге в "Беседе с Хайдеггером" немецкий философ комментирует известный 11-й тезис К. Маркса о Л. Фейербахе. Напомню его: "Философы лишь различным образом ОБЪЯСНЯЛИ мир, но дело заключается в том, чтобы ИЗМЕНИТЬ его.". Вот что пишет Мартин Хайдеггер по этому поводу: "Сегодня одно лишь действие без первоначального истолкования мира не изменит положения в этом мире."

"От марксизма к идеализму - 2"

В одном из номеров "Юности" мне на глаза попалась статья под заголовком "От марксизма к идеализму - 2". Речь шла о нашем поколении - о тех, кто переживал очередной духовный переворот в жизни страны как личную трагедию. Как известно, в начале ХХ века вышла книга известного русского общественного деятеля и философа Сергея Николаевича Булгакова "От марксизма к идеализму", где были собраны его работы двух периодов - легально-марксистского и идеалистического. Этой книгой Булгаков отрекался от собственного марксистского прошлого.

В судьбе моего поколения тоже достаточно определенно прослеживались два таких же этапа: легально-социалистический, определенный прежним укладом жизни и революционно-идеалистический (для кого-то это была обновленная марксистская идея, для кого-то возрожденное христианство). В конце столетия Россия переживала очередное социальное потрясение.

Журнал "Юность" попался мне как раз - знаменательно! - в тот период, когда я перешел к изучению духовного наследия С.Н. Булгакова. Достаточно глубоко копнув наследие теоретиков-большевиков, я понял: без русской идеалистической общественной и философской мысли разгрести идеологические завалы не удастся.

На рубеже 80-х - 90-х годов нашего столетия (был пик перестройки) широко обсуждался сборник начала ХХ века "Вехи". Уникальная книга: в период появления выдержала несколько изданий, да еще и через 80 лет столько же, если не больше! Определяя свои личные пристрастия и раздумывая над судьбами авторов "Вех", я обнаружил наибольшую духовную близость к идейным исканиям Сергея Николаевича Булгакова.

Под воздействием личности русского мыслителя я окончательно пересмотрел свои прежние взгляды. Из "творческого марксиста" периода политклуба "Искра" стал убежденным идеалистом, верующим в Высшее начало совести и справедливости. Вера в Бога стала неотъемлемой частью моего обновленного мировоззрения. Вот только постигать библейские истины мне приходилось почти с нуля (Булгакову было много проще - его несли крылья наивной детской веры, преданной в отрочестве, но возвращенной в молодости чистосердечным раскаянием в своем богоборчестве).

"Дискуссионная трибуна" contra "Отечество"

"Отечество" появилось в конце 1986 года, а через год с небольшим заявила о себе городская дискуссионная трибуна ("ДТ"). Многие свердловчане, не имевшие отношения к неформальному движению в нашем городе воспринимали "ДТ" как островок подлинной демократии в безбрежном "административно-командном" океане. Но так ли это? "ДТ" появилась на волне борьбы с "Отечеством". Да, за ИКО водились некоторые "грешки" (неприятная ситуация с критикой спектаклей, странный крен в "еврейском вопросе" и т.д.), но в целом объединение было первым ростком демократического общения в нашем городе- заводе, насквозь пропитанном страхом перед "приказчиками" от партаппарата. Крепостные посмели бунтовать! Ату их! Но прямые нападки ничего не дали. Тогда партаппарат решил действовать хитрее: откроем крантик - пусть по капле вытекает людской протест, а там глядишь - прихлопнем кое-кого, да и крантик завинтим. Тишь да благодать...

И в целом, на первых порах, "Дискуссионная трибуна" оправдывала свое предназначение. Дискуссии были, конечно, острые, но кто направлял и строго дозировал поток негодования народных масс? Господа в черном, заседавшие в обкоме и горкоме. Увы, их дальновидные расчеты на поверку оказались близорукими просчетами. Лавина людского негодования смела многое на своем пути. Партноменклатуру, в том числе.

Но так устроен мир, что появились новые (или старые?) люди в черном. Но это уже иная история...

Некто Бурбулис

Неприятие деятельности "Дискуссионной трибуны" обусловило и наши взаимоотношения с одним из ее организаторов - Геннадием Бурбулисом. Собирая под свои "соглашательские" знамена неформалов разных мастей и оттенков, он предложил сотрудничество и членам политклуба "Искра". Памятная встреча состоялась, как мне помнится, в помещении областного отделения общества "Знание" летом 1988 года. Нас было несколько человек, но все выразили решительное несогласие входить в сговор с теми, кто корежил и мял прямолинейных неформалов от политики.

Та встреча отчего-то запала в мою память. Не столько самим обсуждением предположительно совместных с "ДТ" планов, сколько не проходящим с годами впечатлением от личности самого Бурбулиса. Буравчики-глаза его постоянно сверлили меня и моих товарищей. Внутреннее ощущение профессиональной изощренности идеолога- ремесленника осталось от этого взгляда. И бурбулисовской манеры общения - напускного высокомерия и небрежения к собеседнику. Возможно, мои ощущения чересчур субъективны. Но они отражают и мое внутреннее сопротивление тому типу интеллектуализма, который олицетворял тогда Геннадий Эдуардович. Человек, сделавший головокружительную карьеру на неформалах от политики...

Понятно, что Бурбулис постарался даже не подать вида, что разочарован отказом политклуба "Искра" сотрудничать с ним и "Дискуссионной трибуной". Но было ясно: в глубине души этот опытный идеолог был недоволен. Подспудная цель - приручить одну из самых непредсказуемых, а потому опасных для тогдашней власти, неформальных групп - не была достигнута.

Обсуждать Ленина? Не сметь!

Поведение Бурбулиса странным образом ассоциируется с поведением директора одного из крупных свердловских предприятий (ныне оно на грани банкротства, наверное, от того, что директора не удалось сменить). Если Бурбулис был в свое время штатным идеологом одного из отраслевых институтов, то директор - комсомольским выдвиженцем (в молодости - секретарь комитета ВЛКСМ предприятия, которое в середине 80-х годов возглавил).

Прознав о моих идеологических "ошибках и промахах" (посещениях "Отечества" и т.д.), "красный" директор не преминул заняться воспитательной работой. Душеспасительная беседа проходила с глазу на глаз. Слово за слово - я понял, что парткомы, райкомы и прочие "комы" хлеб не зря едят: номенклатурщику было известно о моих неформальных "выходках" практически все. Директор-партократ предложил, как водиться, бросить эту антисоветчину. Или... Угроз особых не было, но я понял: пора искать новое место работы.

Самым ярким моментом "политпорки" стало объяснение в любви к... вождю мирового пролетариата В.И. Ульянову-Ленину. Гения нельзя поправлять и даже обсуждать его воззрения, с чувством заметил наставник-директор, до классика- основоположника можно только пытаться дотянуться. Но - ни шагу вправо или влево, заключил директор, подразумевая наши критические суждения в отношении ленинского наследия.

До сих пор жалею, что не поспорил по большому счету (хотя что-то и попытался доказать) с этим идейным застрельщиком-"застойщиком". Зазубрив, надо полагать, еще в институте прописные истину марксизма- ленинизма, он никогда в жизни, видимо, не задумывавшимся по-настоящему над противоречивым теоретическим и практическим наследием Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. Ну, да Бог ему судья...

Братья-демократы по ту сторону

Возвращаясь мысленно ко времени разгара перестройки, отчетливо припоминаю живой интерес, испытываемый нами - свердловскими политнеформалами - к своим собратьям в других республиках Союза и соцстранах Восточной Европы. Широкое демократическое движение в Прибалтике, развернутое под лозунгами независимости от метрополии, было хорошо нам знакомо по тамошним газетам. Я, например, выписывал некоторое время "Советскую Литву", где было много такого, что не всегда печатали московские издания. Цензура есть цензура! Теперь, правда, времена другие. Ясно, что в нарядные одежды "самостийности" рядились не и те, кто желал лишь одного - изгнать русскоязычное население из Прибалтики. Тишайше-тайное тогда стало кричаще-явным сегодня. Но не об этом речь...

А вот, скажем, о событиях в Польше начала 80-х годов. В нашем политклубе знатоком "польского вопроса" прослыл Абрам Трахтман. Он основательно изучил польские газеты тех лет и отлично ориентировался во всех зигзагах польского рабочего движения во главе с "Солидарностью" и Лехом Валенсой. Политклубовцам была интересна, однако, не сама по себе история движения, а практические уроки, которые можно было извлечь из борьбы братьев-славян против коммунистического ига.

События в Польше, в принципе, развивались по известному "силовому" сценарию. Также как в Венгрии или Чехословакии. Правда, не столь остро и драматично. Понятно, что понимание всего этого оптимизма особого нам не добавило. Зато утвердило в правильности наших действий, которые, в итоге, должны были привести к падению прогнившую сверху донизу - прежде всего, морально - советскую административно-командную систему. Мы делали то, что пытались за несколько лет до нас - поляки. На их опыте более ясно осознали мы и мощь всенародного единения. Это не абстрактная "пролетарская солидарность", но и реальное объединение сил рабочих и интеллигенции. Кстати, наш клуб состоял как раз из представителей, выражаясь официальным марксистским языком, этого класса и этой прослойки.

Елена Сапогова как зеркало возрождения России

Несколько лет спустя, уже в середине 90-х годов, судьба неожиданно свела меня с известной исполнительницей русских народных песен Еленой Сапоговой. Я благодарен судьбе за эту встречу. В период "Отечества" мало приходилось задумываться о судьбе русской народной культуры. Тогда на первом плане были политические лозунги, даже в культурно-исторических спорах. Подлинная же красота народной песни - на фоне ее хрупкости, незащищенности из-за нашего беспамятства, измены традициям предков - стала открываться только теперь.

А ведь у меня была возможность поближе познакомиться с душой русской песни в лице Елены Сапоговой еще в "Отечестве". Тогда можно было поучаствовать в организации ее выступлений, послушать родные напевы, плачи, заговоры. Но так случилось, что увлеченность политикой, борьбой с номенклатурной системой (это было характерно и для моего окружения) заслонила собой духовные основы возрождения России.

Теперь можно с определенностью сказать, что перестройка провалилась, также как клонится к закату и нынешний курс реформ, поскольку политически дееспособное население, разорвавшее порочный круг прежней Идеи, не смогло (в силу разных причин) обрести новую. Новая Идея, которая смогла бы объединить большую часть населения России, на мой сегодняшний взгляд, может родиться только из бережного отношения к историческому и культурному наследию наших отцов и дедов. История России - едина, как бы не старались разодрать и изолгать ее справа и слева враждебные истинному патриотизму силы.

Избиение студентов: да здравствуют новые политнеформалы!?..

Последние события в Екатеринбурге (разгон силами правопорядка студенческой демонстрации в апреле 1998 года), потрясшие если не весь мир, то уж всю Россию точно, заставили задуматься о новом витке политнеформального движения. Если побитых студентов удастся распалить по-настоящему, дав в руки лозунги партий всех калибров, отчего бы не быть у нас новому Пятому (читай - 2005) году. И гуляй тогда политшпана всяческая. Бей, громи, бесчинствуй. Ситуация - не схема, а почти реальность, если учесть приближение президентских выборов. Под чьи знамена встанут студенты - очень мобильная часть общества - тот будет иметь хорошие шансы на победу. Пенсионеры- ветераны - еще одна мощная сила - потихоньку отойдут в мир иной, а бизнесмены-толстосумы - отъедут по месту сокрытия нетрудовых доходов.

Господа студенты! Юноши и девушки! Ребята!.. Не следуйте за теми, кто кричит и призывает, размахивая очередным ярким лозунгом и хлесткой прокламацией. Помните: сначала понять - потом действовать! Ясно, что янтарное "пепси" в американских банках тоже не ахти какой выбор, но все-таки это не алая кровь на российских площадях. Так что, лучше уж пейте "пепси". Пока. И учитесь! На ошибках политнеформалов образца 80-х.

Copyright © 1999 Ural Galaxy